Врагу не сдается наш гордый микроб
С помощью генетических методов пытались "воткнуть" новую информацию, создать бактерии совершенно новых типов: так "выучили" чумной и туляремийный микробы, что ныне им ни один американский антибиотик нипочем. Ставилась же в 1972 году задача создать оружие, которое американцам даже и не снилось? Сделали!
Правда, с 1989 года стала сыпаться секретность: в Англию сбежал директор ленинградского института Пасечник. И поведал такое... Тэтчер и Коль устроили тогда Горбачеву крутую головомойку, и пришлось нашим воякам на время поутихнуть. А когда страна распалась, в США бежал Алибек Алибеков - второй человек в иерархии нашего военно-биологического комплекса. Тут уж влип Ельцин и в апреле 1992-го издал указ: прекратить, понимаешь, работы по наступательному биологическому оружию. Так мы фактически признали, что готовились к наступательной биологической войне. Впрочем, суть того указа Ельцина вовсе не запрет: сокращение ассигнований на военно-биологические исследования на 30 процентов. Потеря испытательного центра на острове Возрождения в Аральском море, завода в Степногорске и прочих объектов за пределами России - это и есть те самые тридцать процентов. Но ни в Загорске, ни в Екатеринбурге, ни в Кирове работ не прекратили. Разве что так и не построили новый завод по производству биооружия в Марийской республике...
Подвиг разведчика
- Но каким образом в руках наших биологов в штатском оказывались вирусы экзотических заморских болезней?
- А за это благодарить надо нашу разведку. Скажем, в 70-е годы разведчики добыли в Индии натуральную оспу. Оружие на базе оспы выпускалось в Загорске еще в сороковые годы, но индийская оказалась эффективнее. Мы над ней немножко поработали и - готово! А ведь оспа - это, по сути дела, война против всего мира: в 1980-м ВОЗ сообщила, что уже три года, как оспы нигде в мире нет - радуйтесь, люди. Раз нет, то и прививки прекратились. А мы ее вновь ставим на промышленную основу, именно потому, что мир не готов к такой войне!
Серьезное вирусное оружие делается как раз на базе геморрагических лихорадок: Эбола, Марбурга, Ласса, боливийской. Но все они чужеземные. Была у нас своя, конго-крымская, однако наши военные видели, что боевые свойства заморских получше. Посему наша разведка получила задание: добыть боливийскую. Украли в США. Как? Не знаю, последний руководитель военно-биологического ведомства на сей счет выразился очень оригинально - "конфиденциально". А лихорадку Марбурга добыли достаточно просто. Немецкие ученые работали в Марбурге над вакциной против восточно-африканского вируса, но произошла трагедия: заразились и погибли несколько участников работ. Наши доблестные разведчики тайно вскрыли могилы, достали трупы умерших и вывезли в СССР образцы зараженной ткани. Но и это не все: над разработкой боевого вируса этой лихорадки бились еще почти двадцать лет. Опять помогла трагедия: в апреле 1988-го погиб работавший над этой проблемой микробиолог Устинов. И уже из его тканей извлечен мутировавший вирус, получивший название U и принятый в 1990-м на вооружение советской армией. Эбола привезли из Африки. Так что все снабжение заморскими особо опасными боевыми штаммами осуществляла разведка, и я готов ее за это восславить.
- Какая конкретно: военная, внешняя?
- Обе. Перед посольствами, торгпредствами, консульствами была поставлена задача: добывать. И, как пишет Алибеков, раз в месяц что-нибудь да привозили... Есть, конечно, и отличия: одно дело болезнь на бумаге и несколько другое - те штаммы, что везли натурой. У нас стоит на вооружении американский штамм туляремии - общеизвестно, что это именно американский боевой штамм. То есть нигде в нормальной природе такой не существует: американцы его "воспитали", а мы у них украли. Наш боевой вариант сибирской язвы и вовсе создан случайно. У нас был штамм, но не слишком эффективный, было и оружие на его основе. Но однажды в Кирове произошла утечка: из институтской лаборатории слив ушел в городскую канализацию, сибирская язва проникла в популяцию городских крыс и мутировала там в нужном (для военных) направлении. Вот этот штамм выделили и поставили на вооружение.
- А я не говорю, что они этим не занимались. Но на вооружение биологическое оружие они никогда не принимали, а после событий 1969 года работы над этим и вовсе прекратились. Тогда в их исследовательском центре произошла утечка, и один из вирусов поразил стадо овец. Возник колоссальный скандал, и программу закрыли. Повторю, между их и нашими разработками существенная разница: они вели поисково-исследовательские работы, но оружия как такового не создали. У них не было боевого окончания, никогда! Они так и не создали боеприпасов, не поставили производство на поток и не складировали запасы биооружия. А мы наладили производственные линии, выпуск и складирование боеприпасов. Проще говоря, мы не просто готовились к масштабной биологической войне, мы единственные в мире были готовы ее вести!
"Американцам такое и не снилось"
Но главные события стали разворачиваться в 1972-м. Во-первых, СССР присоединился к конвенции о запрете на разработку, испытание и производство биологического оружия. Во-вторых, впервые искусственно был создан ген. И наши биологи в погонах направили в ЦК КПСС письмо: если генетику применить к военной микробиологии, получится мощнейшее оружие, которое нашим вероятным противникам и не снилось. Так появилось Главное управление микробиологической промышленности при Совете Министров СССР. А чтобы противник не догадался, для прикрытия ЦК принял открытое постановление по молекулярной биологии.
И вырос еще один "чумной архипелаг": институт прикладной микробиологии в Оболенске (Серпуховский район) занялся бактериями; в мощный вирусологический центр в Кольцове (30 километров от Новосибирска, сейчас именуется "Вектор") перенесли работы по военному применению натуральной оспы; в Ленинграде создали институт особо чистых веществ; в Степногорске (Казахстан) - очень мощный институт микробиологии. В Ленинграде занимались белками, пептидами: считалось, что с их помощью можно управлять психикой человека. Собственно, это и было главной целью исследований: добиться, чтобы любые бактерии - сибирской язвы или чумы - в процессе своей жизнедеятельности выделяли белок, который мог бы воздействовать на мозг солдат противника. Появились такие институты и в Москве: биологического приборостроения и "Биомашпроект". Еще один НИИ возник возле Чехова.
Тогда же всерьез занялись и заводами по производству биологических боеприпасов, действующими и мобилизационными. Один построили в Кировской области - в Омутнинске, завод биопрепаратов. Там же велись очень интересные работы над бактериями, которые могли "жрать" технику или топливо противника. Запускаешь такую штуку, и она съедает, скажем, изоляцию. Замыкание, и вся аппаратура выходит из строя. Омутнинск специализировался на боеприпасах с туляремией.
На заводе в Бердске Новосибирской области поставили на поток вирусы из Кольцова. Степногорский завод тоже специализировался по бактериям. Сейчас он достался американцам: они там пасутся, изучают... Все им сдал наш "добрый друг" и союзник Назарбаев. А там было очень мощное производство, огромные подземные цеха по наполнению боеприпасов бактериями сибирской язвы. Эту линию в 1986-м перебросили из Свердловска, и примерно с 1987-89-го она заработала на всю катушку.
Кроме этого соорудили еще мобилизационные заводы в Кургане и Пензе. Такие мирные предприятия, только с цехами по выпуску этой гадости в противоатомных бункерах. Сейчас заводы частные, но государство требует от них поддерживать мобилизационную готовность! Да-да, заводы до сегодняшнего дня находятся на мобготовности. Еще есть завод в Покрове Владимирской области, специализирующийся на биооружии против скота противника: это ж святое дело - потравить у него коров и свинок. Вот такая и получилась система, "Микробиопром" называлась.
Чем они занимались? Первая задача - создать возбудитель, вирус, который пробьет иммунную систему вероятного противника. Вероятный противник сделал прививки населению, а мы тут как тут со своей бактерией, которая все пробивает. Колдовали еще и над бактериями, на которые не действуют антибиотики вероятного противника, причем все вместе, в совокупности. Конечно, вслух военные биологи говорят: "Мы готовимся к обороне, вдруг на нас американцы нападут". Но пробить иммунную систему вероятного противника - такая задачка может иметь исключительно наступательное значение!
Кавалеры бактериологических войн
- Но какие у нас основания полагать, что разработка биологического оружия, его производство не прекращены?
- Кое-какие имеются. Возьмем, к примеру, Уголовный кодекс РСФСР и сравним с принятым в 1997-м новым УК РФ. В старом кодексе законодательно прописаны все запреты конвенции 1972 года: нельзя заниматься разработкой, производством, складированием и испытанием биологического оружия. Откроем новый: из него сознательно вымарано все, что мешает нашей подготовке к биологической войне! То есть раньше ту конвенцию хоть и нарушали, но формально УК это делать запрещал. А новый УК позволяет и разработки вести, и боезапас складировать... Производить запрещает, но лишь в мирное время! А в немирное?
- Но, скажем, УК - это косвенное свидетельство, а показания Алибекова - день вчерашний...
- Знаете, когда я занялся книгой о биологическом оружии, то сразу же ощутил сильное внимание со стороны госбезопасности, плотный прессинг. С чего бы это, если у нас полный порядок?! Главное, стали на корню пресекать все попытки разобраться в свердловской трагедии 1979 года: к свидетелям приходят люди в штатском, показывают соответствующий документ и так веско говорят "не надо", что те вмиг замолкают. Странно: по химоружию (тоже запрещено, тоже нарушаем конвенцию) можно навести справки и говорить со свидетелями, а по биологическому - нельзя.
Самое же подозрительное, что до сих пор держатся в полной готовности цеха по производству биооружия. Что это означает? Только одно: мы до сих пор не отказались от готовности к ведению наступательной биологической войны. Видимо, больше нам уже нечем ответить на расширение и усиление НАТО?
Поэтому и возникают вопросы после событий в Ростовской области: на что они убили время, если так и не сделали вакцину для своей собственной лихорадки?! Слишком уж подозрительно желание скрыть все. Что у нас могут так рьяно скрывать, кроме боевого штамма?..
Как еще можно вычислить? До смешного просто: звание Героя России получил генерал Александр Махлай - начальник загорского института - за боевой вариант вируса Эбола. Естественно, официально считается, что звездочку он получил за создание вакцины. Но если мы не создаем вакцин против собственных лихорадок, а создаем для совершенно чужой, значит, мы создали оружие - в противном случае нам и вакцина эта не нужна. А другой генерал - Евстигнеев - вообще проговорился: "Никакой вакцины против вируса Эбола мы не создали!" Дело вовсе не в том, что, работая над биологическим оружием, мы становимся нехорошими в чьих-то глазах за рубежом - на это можно наплевать. Но, как показывает практика, рукотворные эпидемии вырываются из пробирок, поражая своих создателей. Вот на это уже не наплевать. Долетит ли начиненная бактериями ракета до противника, это еще вопрос, а вот своих она всегда достанет, это точно. В мирное время. Только представьте, скажем, что случится, произойди авария в хранилище боеприпасов, снаряженных чумой!
Газеты много писали о странностях эпидемии в ростовской станице Обливская, целый ряд признаков которой заставляет предположить, что люди могли стать жертвами не природного катаклизма, а рукотворного - отечественного биологического оружия. По Паулюсу заразой - огонь!
Но ведь таких игрушек, если верить официальным данным, у нас нет, не было и быть не может! У известного эколога, доктора химических наук Льва Федорова на сей счет свое мнение.
- Начало работ по созданию нашего биологического оружия можно датировать 1926 годом: тогда в рамках военно-химического управления Красной Армии появилась первая спецлаборатория. С 1928-го начались практические работы, в 1936-м провели первые войсковые учения, отработали тактику и методику применения нового оружия. Тогда же были приняты на вооружение возбудители чумы, сибирской язвы и туляремии - это что-то вроде вирусной пневмонии.
Ее-то и применили в реальном бою в 1942-м - против наступавшей в ростовских степях группы войск Паулюса. Выпускать чуму и язву не рискнули - это было бы форменным безумием, эпидемия запросто бы охватила обширную территорию по обе стороны линии фронта. Поэтому обошлись туляремией: хотя смертность от нее и не превышала 10 процентов, зато живую силу противника из строя хоть на время она выводила. Разносчиками заразы стали грызуны. На первых порах успех был ошеломляющ: не дойдя до Волги, Паулюс вынужден был сделать паузу в своем стремительном броске к Сталинграду. Но воспользоваться этим наши не сумели: болезнь перекинулась через линию фронта обратно, и уже советские солдаты заполняли лазареты. Кстати, уже в 1970-е годы с помощью генной инженерии наши ученые сумели "воспитать" бактерию туляремии должным образом: смертность от нее достигла 100 процентов, а вдобавок она еще успешно противостоит всем известным антибиотикам...
До войны центр военно-биологических разработок располагался в Кирове, в 1946-м новый появился уже в Свердловске: ныне это печально знаменитый 19-й военный городок, в колоссальных подземных штольнях которого расположены масштабные цеха по производству разной гадости и линии по снаряжению боеприпасов. Тогда же организовали и третий институт этой системы - в Загорске. Загорск-6 специализировался на вирусологии и токсинном оружии. Основные лабораторные и заводские мощности разместили в специальных подземных бункерах, способных выдержать прямой бомбовый удар. Все наши боевые геморрагические лихорадки - результат работы именно этого института.
Впоследствии возникло 15-е главное управление Министерства обороны, которое и возглавило подготовку к биологическому нападению. Главной целью всех работ было именно нападение, а не оборона, потому как с защитой мы отставали. Это хорошо видно, хотя бы по этой самой конго-крымской и всем остальным геморрагическим лихорадкам. Скажем, конго-крымская лихорадка мало чем отличается от других, смертность до 40 процентов, противоядия нигде в мире нет, распространяться может на пыли - т.е. аэрозольным путем. Очень хороша для военного применения, но не думаю, что на ее основе сделали оружие.
Эболу поставили, Марбурга поставили, Ласса. Но конго-крымская была объектом внимания 15-го главного управления.
В начале 60-х структура военно-биологического комплекса выглядела примерно так: вирусами и токсинами занялся Загорск, бактериями - Свердловск и Киров. В Свердловске соорудили целое производство: реакторы по созданию биомассы, линия рассыпки-разливки по конкретным боеприпасам. В Загорске создали оружие на базе натуральной оспы и хранили ее боевой запас. На чуме специализировался Киров. Там же были и мобилизационные запасы.
Параллельно военной существовала и якобы гражданская противочумная система, существование которой освобождало армию от необходимости заниматься проблемой защиты. У всех этих институтов всегда были две группы задач: одни лаборатории - открытые - действительно занимались мирной тематикой, другие - закрытые и более богатые - разрабатывали боевые штаммы.
- Но разве то же самое не делали те же американцы?